Море и космос
Ветеран Великой Отечественной войны Рем Васильевич Балакирев, член Объединённого Совета ветеранов ВМФ МКВВ, рассказал редакции «МиК» о своём боевом и трудовом пути. Ветеран уже неоднократно давал интервью ряду изданий, однако на этот раз он поделился также воспоминаниями, которые не публиковались ранее.
Рассказывает Рем Васильевич Балакирев:
«Я родился 27 июля 1927 года в городе Кизыл-Арват Туркменской ССР.
Дед мой в Туркмению приехал из Запорожья. Мама, Елена Алексеевна, до замужества Ракова, была домохозяйкой. До Москвы она всё время жила в Средней Азии.
Отец, Василий Николаевич, был квалифицированным токарем, родом из города Козлов Тамбовской области. В 1929 году из Туркмении, где мы тогда жили, его перевели в Москву на только что созданный завод «Фрезер» – один из первых инструментальных заводов в СССР.
Вскоре отец вызвал нас с мамой в Москву, где и прошло моё детство. Мы жили недалеко от завода «Фрезер», в районе Перово. В нашем доме жил Коля Ихонин, он играл в футбольной команде «Пищевик». Коля отслужил подводником на Тихоокеанском флоте. Родители наши дружили. Мой отец работал токарем, а отец Коли – начальником цеха.
22 июня 1941 года мы дошли с Колей до Карачарово, сели в электричку, а по громкоговорителю объявили о начале войны.
В конце ноября – начале декабря 1941 года завод, в том числе и нас с матерью, эвакуировали в город Томск. Отец остался в Москве. Он хотел уйти в ополчение, но ему не разрешили. Если бы немцы прорвались в столицу, его команда подрывников должна была взорвать завод, чтобы он не достался фашистам.
В 1943 году отец нас вызвал из Томска, и мы вернулись в Москву. Здесь я оформился работать электриком в жилищно-эксплуатационную контору. В то время у меня появился знакомый венгр – Шармут Пишта.
Рядом с нашими домами проходила окружная железная дорога, и по ней военные эшелоны ехали на фронт. Пишта уехал тоже в одном из них. Он был старше меня всего на год, и его призвали на фронт. Я и мои друзья ему завидовали: мы тоже хотели на фронт.
В конце 1943 года мы узнали о Военно-морской школе, которая находилась в районе Проспекта Мира. Я туда съездил и только потом сказал родителям, что ухожу в эту школу. Они мне не препятствовали. В этой школе учился будущий известный артист Георгий Юматов. Он ушел на Дунайскую флотилию, а мы – на Днепровскую».
В январе-марте 1944 года будущие военные моряки проходили учёбу в Москве, а в апреле школу перевели в Киев.
Р. В. Балакирев:
«Мы отправлялись с Киевского вокзала. Мать плакала.
Ехали мы в хороших вагонах, пассажирских. Прибыли сначала на крупный железнодорожный узел Дарница в Киеве, оттуда мы должны были проследовать на Подол, где для нас было приготовлено здание.
Первое мое «боевое крещение» и было в Дарнице. Как только мы прибыли, начался налёт немецкой авиации. Мы разбежались кто куда. Некоторых наших ребят ранило.
После налёта мы направились к месту учёбы – в Военно-морскую школу. Для нас было приготовлено здание в Киеве на правом берегу Днепра, на Подоле. Чтобы туда попасть, нам надо было проехать мост через Днепр. Там, на Подоле, из 3-этажного жилого дома сделали помещение с большими комнатами. В комнате размещалась одна смена. Например, наша смена рулевых-сигнальщиков – человек двадцать пять. В комнате были двухэтажные кровати. Нашей ротой командовал капитан, к сожалению, его фамилию не помню. Помню мичмана Чалого – он был у нас хозяйственник.
Запомнился кинотеатр «Жовтень» на Подоле. Мы ходили туда смотреть кино – строем, с песней.
Были мы и в Киево-Печерской лавре, там мы несли охрану боеприпасов. В Лавре находились склады, и даже в пещерах хранились боеприпасы. В основном охрану несли солдаты, но один раз нас послали заменить их.
Военно-морская школа готовила мотористов, рулевых-сигнальщиков, комендоров, шифровальщиков и радистов. Я окончил школу по специальности «рулевой-сигнальщик».
В апреле 1944 года Р. В. Балакиреву присвоили звание «краснофлотец». Присяга состоялась 21 апреля 1944 года, а 17 сентября 1944 года выпускников направили на Днепровскую флотилию.
Фото из личного архива Р. В. Балакирева.
Р. В. Балакирев:
«Я попал на сторожевой катер «СК-24» отряда сторожевых катеров 2-й Лунинецкой Краснознамённой бригады речных кораблей Краснознамённой Днепровской флотилии. Командир катера – старшина 1-й статьи Бережной. Команда состояла из 5-ти человек.
Командиром бригады после Кюстрина был капитан 2 ранга Комаров, до него – капитан 2 ранга Митин. Начальником штаба бригады был капитан 3 ранга Румянцев. Командующий Днепровской флотилией капитан 1 ранга Григорьев в 1945 г. стал контр-адмиралом, а закончил войну в звании вице-адмирала. Начальником штаба Днепровской флотилии был капитан 1 ранга Константин Балакирев. Членом Военного совета флотилии был капитан 1 ранга Боярченко: мой приятель, Толя Курносов, служил у него вестовым.
В начале марта 1944 года открылась навигация, и Днепровская флотилия двинулась на запад. Запомнился эпизод, когда на одном из начальных участков пути на Буге надо было пройти под мостом, но из-за сильного паводка вода стояла очень высоко. Мы начали набивать мешки мокрым песком и грузить их на катера. Катера оседали глубже, и мы смогли пройти под мостом.
Из Пинска мы шли по реке Пине, затем по каналу, проложенному, как говорили, еще во времена Екатерины II. По пути миновали город Кобрин. Дошли до Западного Буга, до Бреста. Затем дошли до Модлина. (В Модлине мне довелось побывать потом ещё раз, когда мы выводили немецкие баржи из Германии для нужд нашего торгового флота. Я был рулевым на корабле, который тащил баржи.) С Западного Буга вышли в Вислу. Прошли Бромберг и вышли в канал. Как только вышли с Вислы, начался настоящий фронт.
Нас «долбила» вражеская авиация, деться было некуда. Охраняли нас катера – мы их называли «лапти», на которых были зенитные установки. И они нас охраняли очень хорошо. Однако некоторые катера все же выходили из строя в результате воздушных налётов.
До Кюстрина по Варте мы дошли в первых числах апреля. Здесь стало больше водного простора. Путь от Пинска до Кюстрина занял порядка месяца.
Примерно 6-7 апреля, когда мы стояли в Кюстрине, был приказ нашему отряду выступить, потому что было три или четыре разбомблённых переправы, и нам нужно было переправить войска. Катера здесь спаривались, чтобы больше народу увезти. Военных действий здесь не было.
Вдруг откуда ни возьмись появились человек 170, чехословацкий штаб. Они не могли от немцев вырваться. Мы прошли, а кое-где немцы остались в тылу у нас, видимо. Это мы уже позже подумали. Так что как этот чехословацкий штаб там появился – мы тогда понятия не имели. Откуда они? Там были штаб и охрана, у них – «Виллисы», «Студебеккер». И они к нам: «Ради Бога, спасите, помогите, переправьте нас на правый берег!». А мы как раз перебрасывали наших солдат. Командир отряда Лоза – ещё жив был – он этого не хотел: «Ну, как, у меня приказа нету, нам надо идти к себе». Однако они в итоге уговорили. И мы переправили их, затаскивали их машины на борт.
У них самый главный штабист, полковник чешский, дал команду. В связи с тем, что мы их переправили, они нас всех, экипажи двух катеров, наградили Орденом Свободы – так он назывался. Лозу, моториста, еще не помню кого. Всю команду. Весь экипаж нашего 24-го катера. И сразу же на нас немцы налетели, началась бомбёжка. Мы отдали швартовые.
С этого момента – куда нас двинуть? На Балтику или на Берлин? Жуков приказал: на Берлин».
После Кюстрина, продолжал рассказ Р. В. Балакирев, была сильнейшая группировка немцев у Берлина. В апреле советские войска разбили немецкую оборону. Наступило затишье:
«Высадились уже американцы, англичане. Сталин дал команду Жукову: давайте наступать. По приказу Жукова включили прожектора, сирены, 22 тысячи орудий стреляли по Берлину – я тоже участник этой операции. Там все разбили начисто. Операция началась ночью, часа три-четыре шла канонада. Мы не успевали подвозить боезапасы. Мы были на сторожевых катерах, которые подвозили боезапасы бронекатерам. От стрельбы орудия катеров накалялись докрасна…»
В конце апреля, по воспоминаниям ветерана, пришёл приказ: перебросить части 61-й армии, которые должны были выйти в тыл немцам.
Р. В. Балакирев:
«Под командованием капитана 3 ранга Михайлова прорвались в районе Одерберга. Но ведь мы – тихоходные. Мой 24-й катер и сторожевой катер номер 22-й попали под сильный обстрел. В этом месте был поворот берега. Нам попали в моторное отделение. Мы вылетели на дамбу.
Потом мы смотрим – лодка. Это были немцы. Они подбили 22-й катер и направились туда, где был командир отряда. Моего дружка, Толика, ранило – разбило из крупнокалиберного пулемета обе коленки. Мне сапог пробило, но ничего не задело. Командир нашего отряда Лоза был убит. Его похоронили на высоком берегу Одера.
Мы счастливчики остались, потому что весь левый борт был – решето. Неожиданно наш бронекатер тогда появился с нашей стороны, то ли он запоздал с основными катерами, то ли ещё что, но он вышел к нам, и это нас спасло. Он увидел, что мы в таком положении, и из орудий как дал… И мы успели вылезти на берег. Там были немецкие окопы. Немецкие каски там были, продукты оставались… И уже под утро «заговорила» наша артиллерия. К обеду подошли наши тральщики, всё уже успокоилось, и нас поставили на ремонт. Но поскольку мы два часа просидели в холодной воде, это просто так не могло пройти. У кого-то нарывы вскочили на ногах, а я попал в лазарет из-за воспаления среднего уха. Два-три дня – и опять на корабли».
Далее был путь к Берлину по каналу Гогенцоллернов, но до столицы Германии отряд не дошёл.
Р. В. Балакирев:
«Когда наши войска взяли Берлин 2 мая, нам отдали приказ – идти на Балтику, где был 2-й Белорусский фронт. Надо было помогать расчищать острова от остававшихся там фашистов. И мы – 1 и 2 бригада – развернулись и пошли к Штеттину.
Когда нас развернули, сначала мы, 2-я бригада (командир – капитан 2 ранга Комаров), 2 мая пришли в Одерберг. Там находится шлюз 34-метровый. Рядом находятся три шлюза, а этот, как лифт, – «Корыто».
Это необычный шлюз, где поднимают на тросах. Один такой в Америке, другой – там. Эсесовцы хотели его подорвать. Тогда бы Одерберг затопило. Это местные рассказывали. Немецкие рабочие, обслуживающий персонал, разминировали мины, которые заложили эсэсовцы, отходя к Берлину, и уничтожили эсесовцев. Это рассказывали нам местные жители.
Примерно на полпути к Штеттину встретили Рокоссовского. Он был на броневике, с охраной. Рокоссовский увидел флотилию и вышел к нам. Моряки его буквально облепили. Между прочим, Рокоссовский очень уважал флот. Он поднялся на флагманский катер, и они беседовали с Комаровым, командиром 2-й бригады. Так что мне удалось увидеть и маршала Рокоссовского. Он командовал 2-м Белорусским фронтом.
Конец войны мы встретили в Штеттинском заливе, в районе Свинемюнде. Стояли вдоль берега, полумесяцем. Вдруг с флагманского корабля пулемётная очередь раздалась, потом полетели сигнальные ракеты. Говорят: война кончилась! И все начали палить, кто из чего: кто из автомата, кто из пулемета, кто из ракетницы. Столько радости было! Что там началось…»
Однако в Берлин Балакирев всё же попал и даже дважды:
«Первый раз – когда война закончилась, нашему катеру нужно было выводить полуглиссера, которые уцелели на Шпрее. Рейхстаг близко был, около канала. В конце мая, когда мы выводили полуглиссера, мы сбегали к Рейхстагу и расписались на нем. Сфотографировался там, написал на стене: «Балакирев Рем Васильевич. Москва». Мне пришлось расписаться внутри, потому что снаружи все стены были исписаны, там негде было. В рост человека и выше.
Второй раз в Берлине я оказался в июле 1945 г. Стоял там ещё дореволюционный, по-моему, катер. Его надо было забрать, чтобы использовать в качестве мишени на учениях», – уточнил ветеран.
После окончания войны, в 1946 году, Балакирев получил звание старшего матроса.
Р. В. Балакирев:
«До 1947 г. мы стояли в Германии, в Фюрстенберге. Там находилась база Днепровской флотилии, а мы были в распоряжении оккупационных войск. У нас шли учения. В 1946 году пару раз мы участвовали в «ловле» фашистов, так как в некоторых хуторах кое-где затаились бывшие фашистские солдаты. Нас поднимали ночью по тревоге, и мы ехали. Уже была новая немецкая полиция, под патронажем нашей комендатуры. Человек пять или шесть бывших эсэсовцев мы поймали в местечке Мюльрозе».
На флоте Р. В. Балакирев прослужил до 1951 года. Возвратившись в 1947 году из Германии, служил на Черноморском флоте:
«В 1948-49 г. я находился в составе 3-й бригады траления Черноморского флота. Тралили Чёрное море. Это вторая война была для нас. Много кораблей погибло. Мы тогда услышали, что «Иван Сладков», эскадренный тральщик, только что был построен, – вышел на траление и подорвался».
В том же 1949 году Балакиреву присвоили звание старшины 2 статьи, а уже в период службы в Главном Штабе ВМФ в Москве в 1950 году он получил звание старшины 1 статьи. В это же время наконец удалось завершить прерванную учёбу и окончить 10 классов.
Р. В. Балакирев:
«В 1951 г. была демобилизация. Я остался на сверхсрочную службу. В 1953 г. мне присвоили звание главстаршины. А в конце 1954 г. присвоили звание мичмана. Я продолжал службу там же, в Главштабе, закончил её в 1955 г.
Контр-адмирал Еремеев, ранее бывший замначальником Штаба Днепровской флотилии, предложил мне лететь вместе с ним в Севастополь, служить на ЧФ. Однако по семейным обстоятельствам я остался в Москве и поступил на стройку по комсомольской путевке в системе Главмосстроя», – продолжил Балакирев.
Затем последовала работа на ряде предприятий и многомесячные командировки:
«Я был и в Казахстане, и на Северном Кавказе, и на Западной Украине, и на Балхаше. А потом произошёл развал СССР.
Как-то мне стало известно, что в московском Центральном парке культуры и отдыха имени Горького на 9 мая собираются моряки. В 1982 году я решил пойти: вдруг кого-то смогу найти. И встретил двух ребят-ветеранов с Днепровской флотилии, они из 1-й бригады были. Мы разговорились и пошли к пруду. Там стоял контр-адмирал, который служил в политотделе Днепровской флотилии. Мы как раз о Днепровской флотилии речь вели, он услышал и подошёл. И с 1982-го года я всё время был с ветеранами флотилии, организовали Музей Днепровской флотилии, встречались там».
Рем Васильевич Балакирев рассказал редакции «МиК» также о своих послевоенных трудовых годах.
После окончания службы в Главном штабе в 1955 году Рем Васильевич поступил работать на стройку в системе Главмосстроя, а затем – на Карачаровский механический завод, где делали лифты и подъёмники. Через несколько лет трудовой путь привёл бывшего военного моряка в космическую отрасль. В качестве прикомандированного долгое время он работал на «заводе Лавочкина» – теперь это НПО имени С. А. Лавочкина, предприятие ракетно-космической промышленности в составе госкорпорации «Роскосмос».
Р. В. Балакирев:
«При мне испытывали первый Луноход – непосредственно к нему мы отношения не имели, но вели монтаж в этом помещении, – рассказал ветеран. – В основном мы делали металлоконструкции. Луноход стоял уже готовый. Это был целый цех, около Лунохода находились конструктора, а мы рядом работали. «Можно потрогать?», – спрашиваем как-то. «Ну, потрогайте!..» Недели три мы там проработали».
Как-то от завода Балакирева послали в командировку на одно из подмосковных предприятий, где нужно было обеспечивать испытание спутников специального назначения. Таких командировок у Рема Васильевича было две:
«На этом заводе, где я работал – примерно полгода мы туда ездили – стояла 600-кубовая нержавеющая камера. Она была предназначена для испытания спутников, которые запускались. С одной стороны её находилась японская лампа, она разогревалась до шестисот и более градусов. С другой стороны – холодильные установки, допустим, они охлаждали до минус 173-х градусов. И запускали в эту камеру изделие. Перед запуском камеру надо было обезвоживать. Допускался вакуум в минус одиннадцатой степени. Нас – шесть-восемь человек, в руках тампоны, 3 литра спирта с одной стороны, 3 литра спирта – с другой. И спиртом всю стенку обезвоживали. Когда выходили из этой камеры, у некоторых кровь из носа шла.
Всё испытали, запустили спутник. Он где-то пролетел, что-то сфотографировал, – ну и «ура», военпред прибежал, начал нас обнимать… И я уехал в командировку в Приозёрск, на Балхаш. Там ставили антенны, которые ловят сигнал со спутника.
Я долго там работал. Два или три раза по шесть месяцев там бывал. Семья в Москве оставалась. Отбыл шесть месяцев – и шесть месяцев в Москве работаешь. Меня всегда на завод Лавочкина командировали. Я был бригадиром монтажной бригады. Мы делали разные изделия для спутников.
Как-то прилетел на Балхаш, а мне говорят: «Давай в Министерство Спецмашмонтажа». Наш управляющий Беликов, как оказалось, телеграмму туда дал. Я приехал, и мне там орден Трудового Красного Знамени вручили.
На Западной Украине, в Хмельницком, наш Спецмашмонтаж устанавливал и антенны, и крыши для ракетных шахт, и прицельное оборудование. В так называемом арматурном отсеке давление доходит чуть не до 600-700 атмосфер. Крыша шахты «шла» чуть не 30-40 минут, она была весом 300-400 тонн, оттягивали на канатах. А потом уже сделали крышу в 6-7 тонн. Есть разница?
Был также в Алма-Ате. Там тоже были вот эти старые крыши, в 300-400 тонн. Это в 1968 году. Старые снимали, делали новые. Работал я и на Кавказе, в Майкопе», – рассказал ветеран.
Помимо ордена Трудового Красного Знамени, которым он был награждён в 1976 году, Рем Васильевич Балакирев имеет ряд других правительственных наград: медаль «За взятие Берлина» (в 1945 г.), медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (в 1946 г.), орден Отечественной войны 2-й ст. (в 1985 г.).
«А медаль «За боевые заслуги» в 1954 г. мне вручил Адмирал Флота СССР Н. Г. Кузнецов», – завершил свой рассказ Рем Васильевич.
Фото из личного архива Р. В. Балакирева.
Ранее сообщалось, что тест по истории Великой Отечественной войны стартует в шестой раз.